Киевский диджей и промоутер Игорь Глушко рассказывает предысторию нашумевшей техно-акции протеста под окнами здания Кабинета Министров Украины, которая была проведена в конце декабря, и размышляет над ее итогами.

25 декабря в столице Украины состоялось невиданное: несколько человек пришли к зданию Кабинета Министров, установили аппаратуру, и начали играть музыку, а танцевать под нее подтянулись десятки, а то и сотни клабберов. Это была акция против произвола правоохранительных органов, устраивающих рейды по киевским клубам, в которых звучит самая актуальная на сегодняшний день электронная музыка. Поводом к ней стало произошедшее двумя неделями ранее в одном из лучших клубов города Closer, где от правоохранителей досталось даже известному немецкому музыканту Тобиасу Фройнду. Мы попросили киевского диджея и промоутера Игоря Глушко - соорганизатора вечеринок «Rhythm Büro» и по совместительству резидента проекта «Схема» и клуба Closer, поделиться своими мыслями насчет этого мероприятия, которое уже окрестили рейвом под Кабмином. А он, в свою очередь, поведал нам развернутую историю вопроса.
Исторически так сложилось, что именно эта музыка — назовем ее общей фразой «танцевальная электроника» — стала отождествляться с особенностями досуга тех, кто, собственно, и был основной целевой аудиторией ночных заведений того времени. Для тех, кто еще не успел прочитать два издания «Электрошока» и «Википедию», напомню, что это, в основном, была «цветная» публика, в большей своей массе нетрадиционной ориентации. Неудивительно, что движущими силами первых волн техноцунами, захлестнувшего нашу планету, стали выходцы из самых либеральных кругов — ведь тяжело было представить, чтобы музыка чернокожих геев и/или мутации, из нее возникшие, внезапно полюбились каким-нибудь ребятам из французского «Национального Фронта» или мормонам из штата Юта. Напротив, конечными бенефициарами тех «благ», которые несло за собой клубное движение, оказались люди с противоположной стороны социальных и мировоззренческих баррикад: хиппующие последователи Тимоти Лири были костяком психоделических рейвов, проходивших вокруг Сан-Франциско; в Берлине вслед за падением Стены вечеринки стали проводить те же люди, которые оккупировали сквоты в восточной части города; а первого зарубежного диджея в Санкт-Петербург привезли неформалы, вышедшие из «Ленинградского рок-клуба». В общем, как видите, публика была с изюминкой, и ни в коем случае не в плохом смысле слова. Стоит ли скрывать, что изменяющие сознание вещества были нередким продуктом потребления в таких кругах?
В Украине своя история взаимодействия правоохранительных органов и ночных клубов. Последние всегда считались «малым братом» в иерархии представителей бизнеса, а бизнес в целом было принято всячески нагибать и брать с него мзду. Соответственно, на деструктивную «работу» с большими целями вроде заводов или фабрик кидались огромные ресурсы во главе с профессиональными рейдерами и армией юристов, а для совладания с мелкими рыбешками (как, например, клубами с электронной музыкой) годились и самые примитивные методы. Аббревиатура ОБНОН (отдел по борьбе с нелегальным оборотом наркотиков) в свое время повергала в шок всех завсегдатаев вечеринок. И дело тут не только в непосредственном употреблении веществ или их нахождении у тебя в кармане: рейды представителей этого отдела действительно находили определенный «улов» у посетителей, но их методы вряд ли можно назвать законными. Начнем с того, что сам факт рейда не всегда (точнее, почти никогда) не подкреплялся необходимыми разрешающими документами, а также часто сопровождался относительно привычными, но от этого не менее недопустимыми (как, например, ограничение передвижения граждан) и еще более радикальными (скажем, физическое насилие) нарушениями закона со стороны тех, кто, по факту должен нарушения предотвращать.

Очень показательная история произошла в конце 2000-х годов в скейт-парке под Московским мостом во время проводившегося там драм-н-бейс-мероприятия: ворвавшиеся на вечеринку вооруженные люди решили, что первой приоритетной задачей должен быть пункт «выключить музыку», и для его реализации принялись силой выталкивать игравшего диджея со сцены; его жена (тоже диджей, заявленный в лайн-апе) в импульсивном порыве кинулась его защищать, за что без всяких лишних разговоров получила от человека в маске удар в лицо. Список историй, не обладающих такими негативно яркими подробностями, когда, например, били не женщину-диджея, а простого посетителя клуба, насчитывает тысячи повествований, и на протяжении многих лет это сходило ОБНОНу с рук. Казалось бы, факт неправомерного поступка налицо, этому есть множество свидетелей, и все равно ничего не сдвигалось с мертвой точки. Такому положению вещей, по моему мнению, есть две основных причины: во-первых, статус «младшего брата» с совершенно невлиятельным списком сочувствующих не позволял придать подобные случаи широкой огласке; а во-вторых, грязная «наркотическая» репутация все равно нивелировала бы все попытки привлечь к ответственности виновных. В глазах широкой публики это выглядело бы как попытка подлых наркоманов, которые априори виноваты во всех смертных грехах, повесить вину на благородных борцов с наркопритонами. Даже несмотря на то, что юридического определения понятия «наркопритон», которое до сих пор довольно часто используется по отношению к музыкальным заведениям с достойной аудиторией и солидной налоговой историей, все еще никто не дал.
Тем не менее, какие-то изменения все же происходят. Клубная сфера не только набирает популярность среди все более широких масс, но и обрастает влиятельным патронами, лоббистами и просто сопереживающими. В стенах клубов, специализирующихся на все той же «наркоманской» музыке, можно встретить звезд эстрады, депутатов Верховной Рады, известных журналистов и телеведущих — и все они спокойно соседствуют на танцполе с бедными студентами, безработными клубными фриками и представителями творческих профессий, которых часто нелегко отличить от предыдущих двух категорий. Потому что так и должно быть — ярые скептики «наркопритонов» забывают как минимум об одной важной функции ненавистных им клубов: социальной. Я не собираюсь раздувать из мухи слона, но где еще вы сможете увидеть настолько яркий (и в то же время, как ни парадоксально, гармоничный) социальный контраст, как в ночном клубе? Здесь не только употребляют наркотики; здесь еще происходит общение, заводятся дружеские и не очень отношения; здесь, в конце концов, имеют место культурные (да-да) события, значение которых, вполне возможно, очень сильно недооценивается. Некоторые клубы и отдельные музыкальные события делают для популяризации Киева и Украины за рубежом гораздо больше, чем погрязшее в шароварщине Министерство Культуры. Пока чиновники открывают очередное сомнительное с культурной точки зрения мероприятие, столичные вечеринки с электронной музыкой собирают туристов из Испании, Швеции, Франции, Германии, Великобритании и многих других стран (список составлял, опираясь на собственный опыт общения), и спрос на них все растет и растет. Едут эти люди сюда не за наркотиками — этого добра хватает и в их родных странах, а Украина, напротив, не считается самым свободным в этом плане государством, это можно рассмотреть даже на примере самого безобидного из наркотиков.
то тяжело объяснить человеку из-за рубежа, но еще года три назад сама идея проведения «дискотеки» под Кабмином вряд ли бы кем-то была воспринята всерьез, в первую очередь из соображений собственной безопасности. Но 25 декабря 2015 года это было санкционировано соответствующими разрешениями. Во-вторых, помимо 400 человек, отметившихся своим присутствием на самой акции, поддержку инициативе оказали и симпатизирующие лучшему клубу города знаменитости: депутаты, певцы, ТВ- и радио-персоналии и дальше по списку. В-третьих (что, по моему мнению, самое главное), протест сумел создать необходимую шумиху в медиапространстве, поскольку о «министерской party» рассказали ведущие онлайн-СМИ и телеканалы, тем самым поддержав уже существовавшую шумиху вокруг самого рейда в «Closer», который осветили и в сети, и по радио. Но что еще более приятно, так это тот факт, что ни один сюжет или публикация не выставили участников протеста в привычном маргинальном свете, а наоборот сконцентрировались на неправомерных действиях людей, облеченных властью. Чуть ли не впервые на моей памяти представителей клубной сферы (причем в ситуации с «наркотическим» подтекстом) преподносят на суд публики как легитимных граждан с полноценными правами, а не как каких-то антисоциальных элементов. Последние пару лет в Украине принято делить все новости на две полярные друг другу ниши: «зрада» (дословный перевод: «предательство») и «перемога» («победа») — так вот сам факт проведения такой акции и те результаты, которые она принесла, я для себя лично отметил как небольшую, но все-таки «перемогу».