Dj James Holden: Интервью Тobias Staab.

Где-то между покрытыми зеленью и ветряными мельницами холмами Англии, под бледным солнечным светом Джеймс Холден ведет уединенную жизнь бывшего вундеркинда. Этот человек сумел выработать свой собственный, исключительный, статус между техно-ботаником, Моцартом от транса и эльфом. Для своего нового альбома, вероятно самый приятный чудак на клубной сцене, с помощью ретрофутуристических машин создал звуковой мир будущего. В своем интервью он рассказывает об альбоме «The Inheritors», о собственной наивности, о десятилетии своего лейбла Border Community и о важности широкой трактовки такого понятия как транс.
Музыкальные журналисты часто утверждают, что второй альбом — он самый трудный всегда. Можете ли вы это подтвердить?
Честно говоря я не знаю что сказать. Я никогда не воспринимал «The Idiots Are Winning» в качестве полноценного альбома. Там скорее речь шла о треках, которые я собрал воедино. Здесь же, напротив, речь идет именно об альбоме, который я хотел сделать еще будучи подростком. Такое, сильное высказывание. И именно поэтому «The Inheritors» — это мой первый альбом. И абсолютно все равно кто как к этому факту относится.
Когда вы начали работу над альбомом, у вас уже была готовая звуковая эстетика?
Пожалуй я бы не стал говорить о чем-то конкретном, скорее здесь дело в интуиции. Я хотел заниматься исследованиями, ставить опыты и смотреть за тем, в каком направлении меня это может увести. Я думаю, что мое развитие между «The Idiots» и этим альбомом можно очень хорошо увидеть в ремиксах, которые я делал в этот период. Я пытался сделать что-то новое, что-то совсем иное.
Что вы имеете ввиду?
Я устал от цифровых методов работы. Если я слушаю какую-то музыку, то мне в ней все кажется очевидным. Ясно слышны «лупы» и повторы. Можно пройтись по всему треку и сказать как именно работал музыкант. Все это слишком просто, слишком одномерно и, в конечном счете, слишком легко деконструируется. Мне было дико скучно слушать подобную музыку и я решил, что нужно найти новые пути, чтобы двинуться в противоположном направлении.
Я хотел прийти к тому способу работы над звуком, который был бы похож на то, как мы общаемся друг с другом. Правда у меня нет группы, поскольку, вероятно, у меня не так много друзей. (смеется) Я потратил год на то, чтобы создать гибрид между модульными синтезаторами и компьютером, причем здесь возникали все новые и новые вопросы. Нельзя транскрибировать это просто как MIDI-сигнал или как партитура.
Моя идея заключалась в том, чтобы создать своего рода машину хаоса, которая удовлетворяла бы моим потребностям в вопросах сложности и богатстве деталей. Но все это живет всего лишь ночь. Как только я выключаю это устройство и иду спать, то просыпаясь утром я застаю абсолютно новую ситуацию, поскольку могла измениться, например, комнатная температура. Ну это все равно, как если бы я создал самую великую скрипку в своей жизни, на которой я могу сыграть только раз и только одну мелодию. Я и правда горжусь тем, что смог создать подобного рода машину. Все треки с нового альбома я создавал за один подход. И все у меня действительно получилось.
Вы упомянули о хаосе. Могли ли вы контролировать хаос? Могли ли вы еще раз воспроизвести тот трек, который уже удалось записать?
Я не могу сыграть один и тот же трек два раза, поскольку всегда он будет звучать чуть иначе, и именно по этой причине я никогда не буду исполнять эти треки живьем. Это как бабочка, которая взмахом своих крыльев может вызвать ураган: небольшая ошибка в настройках может привести к тому, что звучать все будет абсолютно иначе. По своему опыту в Caribou Vibration Ensemble я знаю, что мне нравится играть вживую. Но что касается этого альбома, то здесь это не стоит воспринимать даже на уровне идеи.
Если говорить о названии альбома. О каком наследнике вы говорите?
Название отсылает к одноименной книге Уильяма Голдинга. В ней идет речь от лица неандертальца, который наблюдает за появлением первых людей, в то время как его собственный род вымирает. Речь идет о том, как печально, жестоко и неминуемо происходит дарвинисткая эволюция. В настоящее время хорошие идеи заменяются более успешными, которые не обязательно лучше. Здесь же можно провести и параллели с музыкой.
Видите ли вы себя самого в качестве наследника определенной музыкальной традиции?
Несколько лет назад я прочитал книгу Джулиана Коупа «Krautrocksampler». Эти немецкие музыканты находились в поиске национального тождества, при этом оказались перед лицом могущественной англо-американской традиции. Вот это меня очень задело. Видимо я себя вижу как человека, который ищет английский дух после английской чувственности. И это я нахожу в фолк-музыке или же музыке The KLF. На самом деле альбом включает в себя массу заимствований из прошлого — звучание, подход, аналоговые инструменты. Видимо за последние несколько лет я двинулся в антисовременном направлении. (смеется)
Что вы думаете об авангардистах электронной музыки, о сериалистах?
Штокхаузен и Ксенакис для меня являются чем-то новым, то что они создавали весьма интересно. Разумеется, минималисты, которые появились вслед за ними пошли другим путем, и это для меня еще более увлекательно. Их музыка определенно вызывает какие-то реакции в мозгу, особенно у Терри Райли, который, в какой-то мере, изобрел транс. Но отношение Новой музыки к музыкальным традициям меня больше всего воодушевляет.
Нарушение формы?
Да. Я сейчас как раз получаю первые отклики на мой новый альбом, и я всегда радуюсь гневным реакциям, что означает что люди не поняли что имеют дело с чем-то иным.
Что значит для вас транс?
Транс-музыка изменяет состояние мозга. Она гипнотизирует тебя и затягивает тебя в себя. В большинстве случаев в такой музыке есть что-то повторяющееся, но обычно все отмечают лишь какие-то изменения, которые происходят поверх этого. Единственная музыкальная традиция, в которой отсутствует подобная точка зрения, это западная классическая музыка. Практически все остальные формы музыки в мире имеют повторяющиеся структуры, которые вызывают измененные состояния в мозгу. Транс слишком громкое слово, которым сегодня описывают чрезвычайно узкое понимание музыкального жанра, с которым это слово и ассоциируется у большинства людей.
В танцевальной музыке уже заложена определенная функциональность. В вашей музыке этот эффект сохранен?
Я воспринимаю большинство треков на альбоме как танцевальную музыку. Проблема в том, что в танцевальной музыке должно быть все больше и больше функциональности, поскольку подавляющее количество диджеев боятся совершить ошибку. Это деградация, то о чем я уже говорил ранее. В моем альбоме есть масса вещей, вроде гипнотических «лупов» и простой структуры многих треков, что делает эту музыку близкой к танцевальной. Во всяком случае для меня.
Какие эмоции вы бы хотели вызвать у слушателя?
У меня есть воспоминания из моего детства, когда я впервые услышал некоторые вещи, которые были больше чем просто пластинки — они по новому смотрели на мир и создавали новые связи. Ну это все равно, как если бы ребенок обнаружил у себя в шкафу вход в волшебное королевство. Я бы хотел надеяться на то, что этот альбом произведет на некоторых людей схожий эффект.
Как диджей, вы прошли через довольно большое количество изменений и стилистически и технически. Как бы вы описали свою музыкальную эволюцию с точки зрения диджея?
Я помню одно из первых своих диджейских выступлений. Это был ужасный рейв в ужасном месте на севере Англии, где девушки носили сапоги из меха. На то время, к сожалению, я еще не обладал соответствующими диджейскими навыками и у меня не получалось сводить свои любимые пластинки. И вот свожу я трек от Boards of Canada, в котором нет ритма, с каким-то техно-треком, а тут на сцену вылезает какая-то девушка и начала орать: «Ты отстой! Да я лучше тебя свожу!». Это и правда было мое самое ужасное выступление в жизни. Я тогда понимал, куда я бы хотел идти музыкально, но мне нужно было многому научиться. С той поры я многое узнал о музыке, я научился техническим премудростям, и поэтому теперь я могу играть все, что угодно. Мне очень нравится играть африканские пластинки или вещи из семидесятых, причем на танцполе никто не понимает что это за музыка. Но это действительно сложно — быть диджеем, кем, в общем-то, я всегда хотел быть.
Для своих диджейских нужд вы разработали собственный контроллер, с которым выступаете уже несколько лет. Не могли бы вы описать принцип его работы?
Это Traktor-контроллер, который просто несколько лучше тех, что существуют сейчас на рынке. Он умеет несколько вещей, которые не умеет делать Traktor, но что самое лучшее, так это то, что не нужно постоянно смотреть в экран компьютера, поскольку вся необходимая информация отображается на самом контроллере. Кроме того, он умеет подсчитывать скорость треков. Главной проблемой для меня всегда была возможность иметь под рукой все необходимые функции. Над этим контроллером я работал восемь лет с двумя университетскими друзьями, причем нашей целью была разработка в большей степени инструмента и в меньшей контроллера. Правда для этого потребовалось провести большую умственную работу. Мне, например, пришлось овладеть навыками программиста. Я не очень хочу углубляться в подробности, поскольку мы надеемся когда-нибудь выпустить этот контроллер в широкую продажу. Если бы я не смог разработать этот контроллер, то, скорей всего, я бы просто забросил диджейство. Собственно и строили то мы эту штуку для того, чтобы я смог тайком включать в свои сэты пластинки с краутроком. (смеется)
Получали ли вы наслаждение от музыкального образования?
Мне, честно говоря, повезло — мой отец сам научился игре на фортепиано, а потом научил меня. Я мог спокойно наигрывать какие-то собственные мелодии и не особо интересоваться какими-то строгими музыкальными формами. Да, мои родители слушали не очень много различной музыки, но я в значительной мере был отрезан от поп-музыки восьмидесятых. Это у Луки Эббота и Кирана Хебдена отцы были коллекционерами. Иногда я все же думаю, что это было здорово что отец мне, ребенку, играл что-нибудь из Майлза Дэвиса. Очень приятно наблюдать за тем, как растут дети моих друзей. Если дети Луки хотят поиграться с драм-машиной, то я считаю это хорошо, поскольку тем самым они открывают для себя какие-то новые возможности, а не только простое потребление музыки. Потому и важно, что на моем новом альбоме музыка существует без академической базы и без той виртуозности, какая требуется от классической музыки. Фолк-музыка является одной из тех музыкальных форм, где возможны ошибки, и где не нужно сидеть в студии и вычищать ее. Здесь все про музыку — она должна осуществлять связь, и слова здесь не особенно важны.
Ваше отношение к музыке сильно изменилось со времен запуска Border Community?
Конечно. Чем старше ты становишься, тем больше узнаешь. Тем не менее нам все-таки удалось сохранить нашу наивность, и этому факту мы очень рады. Когда мы только запустили Border Community, то мы были словно во сне. Никто из нас не ожидал такого успеха. Мы-то думали что сделаем небольшой лейбл для своих друзей. А тут заварилась такая кутерьма! Я очень рад тому, что встретился с Луком Эбботом и Уэсли Мэтселл. Я очень рад, что с самых первых дней рядом со мной были Натан Фэйк и Джемма, и что они помогли мне сохранить это светлое чувство идеализма. Да, сегодня лейбл стал чуть поменьше, поскольку я научился сосредотачиваться на самом себе. Мне нужно иметь пространство для работы над своей музыкой, и у меня нет никакого желания тратить свое время на работу над треками других людей. Спустя десять лет Border Community все еще существует, но мы никогда не стремились к тому чтобы выпускать пару пластинок в месяц или по восемь MP3. Border Community всегда придерживался позиции «сделай сам», и в этом я себя абсолютно комфортно чувствую. Я не строю планов на много лет вперед. И себе на жизнь я все еще могу заработать с помощью диджейства.
Вы представляете себе как может выглядеть ваша жизнь через десять лет?
Хочу собаку завести. Быть может я все еще буду жить в этой стране. И я очень надеюсь что все еще буду с Джеммой.
Вы говорите как счастливый человек.
Да, видимо я такой и есть.
Интервью: Tobias Staab
Перевод: technoid

Комментарии (2)

Чтобы отправить комментарий войдите под своим аккаунтом или создайте новый