Из дома *** Пришлось незапланированно прервать практику холотропного безделья. Не успели ступни скользнуть в кроссовки, как со спины набросилась куртка, тотчас же завладев руками; отражение в зеркале на мгновение потухло от свалившегося на глаза капюшона; из замочной скважины пустой квартиры ручьилась связка ключей, затекла по руке в карман и оттуда проследила траекторию пронёсшейся над головой лампы туннеля с многообещающим светом от естественного источника в конце. Хлесткие шлепки ступеней о подошвы рассыпАлись вниз по лестнице, вспугивая реверберационную пыль. Арка подъездного выхода на прощанье исполнила неподвижный реверанс, тем самым в очередной раз отдав честь. Так определено архитектурой, что отдавать честь — её прямое назначение и это ничем не скрыть. Кодовый замок и домофон являются некоей условностью, устанавливающей пассивный дрескод на входе — подобно сдержанному макияжу и строгой одежде женщины — что не отвергает возможности попасть туда любой более-менее настойчивой, уставшей от холода одиночества заблудшей душе.
Стены подъездной темноты тесно сжимаются, не оставляя места для хоть сколько-нибудь свободного манёвра; когда стало совсем невыносимо терпеть душный смрад, меня выдавило на свет подобно новорожденному. Мир, раскинувшись до беспредельности, хлынул калейдоскопом непредсказуемых форм, наполнивших всё вокруг разноцветной геометрией — она полосовала мою грудь изнутри, с хрустом надувала — как оригами — не податливую к таким манипуляциям плоть, и переполненный терпением я готов был разорваться от непривычной боли.
Вся вселенная — холод. Но это возможно понять только потому, что натянутая между двух взаимоисключающих стихий, неосязаемая струна создаёт своей вибрацией причину разделения пространства на две части. Теперь мне нужно определиться, какая из двух частей станет внешней, а какая внутренней. Это всего лишь бытовая необходимость, для более быстрой адаптации в социуме. Ну и чисто экзистенциальная, чтобы понимать, где внешняя угроза, а где внутренняя, для более удобного способа воздействия.
Выбор не заставил врасплох и не был хоть сколь трудным, так как на этом этапе разницы ещё не существует. Стоило занять позицию, как внутреннее сразу же обрело форму, противоположную внешнему. Теперь холод был только с одной — внешней стороны, а внутри стало тепло.
И я смог выдохнуть.
Совершенно непроизвольно живот надувался холодом и с каждым очередным повторением форма становилась всё осязаемее, понятнее. В какой-то момент дыхание стало подконтрольно мне и я мог замедлять его или ускорять. Или прерывать. Что я и сделал. Снова всё начало растворяться и ускользать, внешнее перестало быть внешним, а внутреннее — внутренним. Будто бы я снова стал перед выбором и мог в один момент всё поменять. Тень от бездонной поглощающей черноты подступала со всех сторон, постепенно накрывая всё сущее, она вызывала беспокойство, на грани паники — ещё чуть-чуть и всё прекратится. Не знаю, что это может значить, но явно оно не должно произойти сейчас, именно по причине осознания сего.
Пожалуй, лучше подышу пока что. Там видно будет. С каждым вдохом-выдохом возвращение в начало становилось всё менее возможным, а в какой-то момент оно оказалось просто немыслимым. С каждым вдохом-выдохом внутреннее всё больше становилось внутренним, а внешнее — внешним; в определённый момент это стало неоспоримой объективностью. Процесс становления происходит от самого рождения, до самой смерти и вернуться к исходному можно в любой момент, достаточно прервать дыхание. Но это будет казаться тем менее возможным, чем больше времени пройдёт от начала. Смерть является точкой невозврата, абсолютом двух состояний, концом всего и в то же время началом. Абсолютное состояние внутреннего и внешнего является бесконечной плотностью пространства, а рАвно и отсутствию плотности, отсутствию внешнего и внутреннего.
t.me/wovaahh
https://vk.com/wovaah
https://www.instagram.com/wovaah/
Из дома
***
Пришлось незапланированно прервать практику холотропного безделья. Не успели ступни скользнуть в кроссовки, как со спины набросилась куртка, тотчас же завладев руками; отражение в зеркале на мгновение потухло от свалившегося на глаза капюшона; из замочной скважины пустой квартиры ручьилась связка ключей, затекла по руке в карман и оттуда проследила траекторию пронёсшейся над головой лампы туннеля с многообещающим светом от естественного источника в конце. Хлесткие шлепки ступеней о подошвы рассыпАлись вниз по лестнице, вспугивая реверберационную пыль. Арка подъездного выхода на прощанье исполнила неподвижный реверанс, тем самым в очередной раз отдав честь. Так определено архитектурой, что отдавать честь — её прямое назначение и это ничем не скрыть. Кодовый замок и домофон являются некоей условностью, устанавливающей пассивный дрескод на входе — подобно сдержанному макияжу и строгой одежде женщины — что не отвергает возможности попасть туда любой более-менее настойчивой, уставшей от холода одиночества заблудшей душе.
Стены подъездной темноты тесно сжимаются, не оставляя места для хоть сколько-нибудь свободного манёвра; когда стало совсем невыносимо терпеть душный смрад, меня выдавило на свет подобно новорожденному. Мир, раскинувшись до беспредельности, хлынул калейдоскопом непредсказуемых форм, наполнивших всё вокруг разноцветной геометрией — она полосовала мою грудь изнутри, с хрустом надувала — как оригами — не податливую к таким манипуляциям плоть, и переполненный терпением я готов был разорваться от непривычной боли.
Вся вселенная — холод. Но это возможно понять только потому, что натянутая между двух взаимоисключающих стихий, неосязаемая струна создаёт своей вибрацией причину разделения пространства на две части. Теперь мне нужно определиться, какая из двух частей станет внешней, а какая внутренней. Это всего лишь бытовая необходимость, для более быстрой адаптации в социуме. Ну и чисто экзистенциальная, чтобы понимать, где внешняя угроза, а где внутренняя, для более удобного способа воздействия.
Выбор не заставил врасплох и не был хоть сколь трудным, так как на этом этапе разницы ещё не существует. Стоило занять позицию, как внутреннее сразу же обрело форму, противоположную внешнему. Теперь холод был только с одной — внешней стороны, а внутри стало тепло.
И я смог выдохнуть.
Совершенно непроизвольно живот надувался холодом и с каждым очередным повторением форма становилась всё осязаемее, понятнее. В какой-то момент дыхание стало подконтрольно мне и я мог замедлять его или ускорять. Или прерывать. Что я и сделал. Снова всё начало растворяться и ускользать, внешнее перестало быть внешним, а внутреннее — внутренним. Будто бы я снова стал перед выбором и мог в один момент всё поменять. Тень от бездонной поглощающей черноты подступала со всех сторон, постепенно накрывая всё сущее, она вызывала беспокойство, на грани паники — ещё чуть-чуть и всё прекратится. Не знаю, что это может значить, но явно оно не должно произойти сейчас, именно по причине осознания сего.
Пожалуй, лучше подышу пока что. Там видно будет. С каждым вдохом-выдохом возвращение в начало становилось всё менее возможным, а в какой-то момент оно оказалось просто немыслимым. С каждым вдохом-выдохом внутреннее всё больше становилось внутренним, а внешнее — внешним; в определённый момент это стало неоспоримой объективностью. Процесс становления происходит от самого рождения, до самой смерти и вернуться к исходному можно в любой момент, достаточно прервать дыхание. Но это будет казаться тем менее возможным, чем больше времени пройдёт от начала. Смерть является точкой невозврата, абсолютом двух состояний, концом всего и в то же время началом. Абсолютное состояние внутреннего и внешнего является бесконечной плотностью пространства, а рАвно и отсутствию плотности, отсутствию внешнего и внутреннего.
Надо взять семян.